Верю в смерть после жизни.
Слова.
Твои слова разлетелись воронами. Кому-то они выклюют сердце, кому-то повредят глаза. Иные прогонят их, иные даже не заметят. И лишь некоторым они сядут на плечи и станут советниками.
Ты медленно оседаешь в черном круге. Усталость не кажется тебе большой платой за совершенное. Твоя плата другая. Сев поудобнее, ты закуриваешь в ожидании. Где-то вдалеке раздается гром, но молния так и не высвечивается на ночном небе. Дождя тоже не предвидится. На секунду ты задумываешься над тем, не был ли услышанный грохот всего лишь галлюцинацией, но после отвергаешь эту мысль как бесполезную. Тебе слишком скучно думать об этом. Ты сидишь в черном круге, ты только что выпустила стаю воронов, у тебя чертовски болит голова - какое тебе дело до игр собственного разума? Сигарета гаснет. Чертыхаясь, ты бросаешь ее в ночь - и она сгорает на границе круга. Становится прохладно, и ты застегиваешь куртку, про себя кляня собственную неподготовленность. Следовало одеться потеплее.
Снова закуриваешь. Чертовы спички гаснут на ветру, и прикурить удается только с четвертой попытки. Небо безмолвствует, звезд нет. Скучно и холодно. Ты встаешь и притоптываешь на месте, пытаясь хоть как-то согреться.
И в этот миг возвращается первый ворон.
Он врывается в твое тело со спины, прорывая острым клювом плоть, бьет крыльями, процарапывает когтями путь к сердцу. Ты падаешь. Сжимаясь в тугой комок, беззвучно крича, ты бьешься в черном круге. Внезапно боль уходит. И ты лежишь, утирая слезы, которые, конечно, не смогли пролиться, шепотом уговариваешь себя, что всё уже кончилось, что всё уже совсем хорошо, почти совсем хорошо, всё прошло, всё хорошо... Тело бьет дрожь, когда возвращается второй ворон.
Потом ты убеждаешь себя, что второй уже не такой болезненный, как первый. А третий так вообще чепуха. Но это, конечно же, чушь. Они все равны.
Второй ворон влетает в грудь. Следом за ним, практически без паузы прилетает третий, вонзающийся куда-то в солнечное сплетение. Обессиленная, ты лежишь на холодной крыше и на автомате закуриваешь. Снова. Сигарет чуть не валится из дрожащих пальцев, воздуха мучительно не хватает. Четвертый ворон застыл на границе круга, он любезно дает тебе время отдышаться. Ты мстительно бросаешь докуренную сигарету в его сторону, но она снова сгорает, не долетев до птичьего тела.
- Давай! - насмешливо кричишь ты, раскидывая руки в крест.
И он дает. С гулким карканьем он врывается в разодранную грудь. И ты прижимаешь ладони почти к самому сердцу, практически чувствуя эти черные перья. Кажется, что еще чуть-чуть - и ты сможешь поймать его. Ты сгибаешься, почти касаясь коленей запястьями - и на спину приземляется пятый ворон.
- Какая же я тварь... - недоуменно шепчешь ты, когда и он находит пристанище в твоей душе. Наступает долгое время ожидания. Вернувшиеся вороны летели недалеко, они лишь слегка задели тех, кто заметил их. Ты лежишь на спине и смотришь в по-прежнему беззвездное небо. До утра еще много времени. Скоро руки перестают дрожать, а память услужливо сообщает, что пережитая боль не была такой нестерпимой, как показалось в первый момент.
Через час, когда ты уже устаешь ждать, прилетает следующая партия. Их много, слишком много для одной тебя. Налетают с разных сторон, разрывают на части, дерутся за место в тебе, а ты кричишь, кричишь, кричишь, перекрывая их жестокое карканье. Им всё равно.
И вот тогда ты чувствуешь настоящие слезы на щеках. Тебя чуть не рвёт от этого безумия. Ты стоишь на четвереньках и мотаешь головой, с трудом убеждаясь, что всё закончилось, нет, не совсем, но прямо сейчас закончилось. Осталось немного. Осталось чуть-чуть потерпеть. Но до рассвета еще много времени - всё ещё слишком много для одной тебя.
Ты думаешь о ранах, оставленных твоими птицами. Они могут загноиться и отравить весь организм, а могут сойти бесследно. Могут остаться шрамами, могут кровоточить годами. Что хуже, что лучше?
Следующий ворон почти нежен. И этим он делает только больнее.
Когда на руку, держащую очередную сигарету, приземляется новый ворон, ты встречаешься с ним взглядами. Ему интересно - это чуть ли не единственная эмоция, на которую он способен. А тебе страшно. Ты перекладываешь сигарету в правую руку и пытаешься затушить ее о черную птицу, но он выворачивается и влетает в твои глаза.
Встать ты уже не можешь. Да и не хочешь. Ты сворачиваешься клубочком и пытаешься уснуть. Поэтому следующий ворон входит почти безболезненно, почти незаметно. Ты обнимаешь себя за плечи, прижимаешь колени к груди и тихо-тихо рассказываешь себе сказки.
Когда ты просыпаешься, небо все еще темно. На границе круга застыл ворон. Ты глядишь на него и понимаешь - последний. Он огромен. Тебе страшно. Ты встаешь на ослабевшие ноги, делаешь шаг назад, потом еще один, чувствуешь спиной тревожное гудение круга - ты слишком близко, он сожжет тебя. Выставляешь ладони перед собой, смотришь моляще на птицу...
- Давай потом? Давай не сегодня? Мне слишком больно, я не смогу... слушай, какая разница, когда? Не надо, - бессвязно шепчут твои губы. Если бы ворон мог, он бы усмехнулся.
Он налетает на тебя.
Когда ты приходишь в себя... Все вороны в тебе. Всё сделано. Всё кончилось. Теперь уже точно. Ты комкаешь пустую пачку из-под сигарет и швыряешь ее в круг. Она сгорает медленно под взглядом твоих пустых глаз. После тебя спросят "Зачем?". После тебя спросят "Оно того стоило?". И ты вспомнишь эту горящую картонку.
И скажешь:
- Так вышло.
И скажешь:
- Конечно, нет.
Ты не будешь больше думать о тех птицах, что остались советниками на чьих-то плечах. Ты больше не в ответе за них.
Медленно шагаешь за границу черного круга. Пламя не заденет тебя - ты уже больше ворон, чем ты. С крыши всегда есть только один путь - вверх. И ты взлетаешь, расправляя свои черные птичьи крылья. Внизу остается город, внизу остаются раненные тобою люди, внизу остается всё сделанное и не сделанное. Ты вдыхаешь разреженный воздух, впервые чувствуя себя свободной. У тебя есть крылья и есть следы, что ты оставила в других. Ты улетаешь, и ты сможешь вернуться.
Только птицам не место в человечьей стае.
Твои слова разлетелись воронами. Кому-то они выклюют сердце, кому-то повредят глаза. Иные прогонят их, иные даже не заметят. И лишь некоторым они сядут на плечи и станут советниками.
Ты медленно оседаешь в черном круге. Усталость не кажется тебе большой платой за совершенное. Твоя плата другая. Сев поудобнее, ты закуриваешь в ожидании. Где-то вдалеке раздается гром, но молния так и не высвечивается на ночном небе. Дождя тоже не предвидится. На секунду ты задумываешься над тем, не был ли услышанный грохот всего лишь галлюцинацией, но после отвергаешь эту мысль как бесполезную. Тебе слишком скучно думать об этом. Ты сидишь в черном круге, ты только что выпустила стаю воронов, у тебя чертовски болит голова - какое тебе дело до игр собственного разума? Сигарета гаснет. Чертыхаясь, ты бросаешь ее в ночь - и она сгорает на границе круга. Становится прохладно, и ты застегиваешь куртку, про себя кляня собственную неподготовленность. Следовало одеться потеплее.
Снова закуриваешь. Чертовы спички гаснут на ветру, и прикурить удается только с четвертой попытки. Небо безмолвствует, звезд нет. Скучно и холодно. Ты встаешь и притоптываешь на месте, пытаясь хоть как-то согреться.
И в этот миг возвращается первый ворон.
Он врывается в твое тело со спины, прорывая острым клювом плоть, бьет крыльями, процарапывает когтями путь к сердцу. Ты падаешь. Сжимаясь в тугой комок, беззвучно крича, ты бьешься в черном круге. Внезапно боль уходит. И ты лежишь, утирая слезы, которые, конечно, не смогли пролиться, шепотом уговариваешь себя, что всё уже кончилось, что всё уже совсем хорошо, почти совсем хорошо, всё прошло, всё хорошо... Тело бьет дрожь, когда возвращается второй ворон.
Потом ты убеждаешь себя, что второй уже не такой болезненный, как первый. А третий так вообще чепуха. Но это, конечно же, чушь. Они все равны.
Второй ворон влетает в грудь. Следом за ним, практически без паузы прилетает третий, вонзающийся куда-то в солнечное сплетение. Обессиленная, ты лежишь на холодной крыше и на автомате закуриваешь. Снова. Сигарет чуть не валится из дрожащих пальцев, воздуха мучительно не хватает. Четвертый ворон застыл на границе круга, он любезно дает тебе время отдышаться. Ты мстительно бросаешь докуренную сигарету в его сторону, но она снова сгорает, не долетев до птичьего тела.
- Давай! - насмешливо кричишь ты, раскидывая руки в крест.
И он дает. С гулким карканьем он врывается в разодранную грудь. И ты прижимаешь ладони почти к самому сердцу, практически чувствуя эти черные перья. Кажется, что еще чуть-чуть - и ты сможешь поймать его. Ты сгибаешься, почти касаясь коленей запястьями - и на спину приземляется пятый ворон.
- Какая же я тварь... - недоуменно шепчешь ты, когда и он находит пристанище в твоей душе. Наступает долгое время ожидания. Вернувшиеся вороны летели недалеко, они лишь слегка задели тех, кто заметил их. Ты лежишь на спине и смотришь в по-прежнему беззвездное небо. До утра еще много времени. Скоро руки перестают дрожать, а память услужливо сообщает, что пережитая боль не была такой нестерпимой, как показалось в первый момент.
Через час, когда ты уже устаешь ждать, прилетает следующая партия. Их много, слишком много для одной тебя. Налетают с разных сторон, разрывают на части, дерутся за место в тебе, а ты кричишь, кричишь, кричишь, перекрывая их жестокое карканье. Им всё равно.
И вот тогда ты чувствуешь настоящие слезы на щеках. Тебя чуть не рвёт от этого безумия. Ты стоишь на четвереньках и мотаешь головой, с трудом убеждаясь, что всё закончилось, нет, не совсем, но прямо сейчас закончилось. Осталось немного. Осталось чуть-чуть потерпеть. Но до рассвета еще много времени - всё ещё слишком много для одной тебя.
Ты думаешь о ранах, оставленных твоими птицами. Они могут загноиться и отравить весь организм, а могут сойти бесследно. Могут остаться шрамами, могут кровоточить годами. Что хуже, что лучше?
Следующий ворон почти нежен. И этим он делает только больнее.
Когда на руку, держащую очередную сигарету, приземляется новый ворон, ты встречаешься с ним взглядами. Ему интересно - это чуть ли не единственная эмоция, на которую он способен. А тебе страшно. Ты перекладываешь сигарету в правую руку и пытаешься затушить ее о черную птицу, но он выворачивается и влетает в твои глаза.
Встать ты уже не можешь. Да и не хочешь. Ты сворачиваешься клубочком и пытаешься уснуть. Поэтому следующий ворон входит почти безболезненно, почти незаметно. Ты обнимаешь себя за плечи, прижимаешь колени к груди и тихо-тихо рассказываешь себе сказки.
Когда ты просыпаешься, небо все еще темно. На границе круга застыл ворон. Ты глядишь на него и понимаешь - последний. Он огромен. Тебе страшно. Ты встаешь на ослабевшие ноги, делаешь шаг назад, потом еще один, чувствуешь спиной тревожное гудение круга - ты слишком близко, он сожжет тебя. Выставляешь ладони перед собой, смотришь моляще на птицу...
- Давай потом? Давай не сегодня? Мне слишком больно, я не смогу... слушай, какая разница, когда? Не надо, - бессвязно шепчут твои губы. Если бы ворон мог, он бы усмехнулся.
Он налетает на тебя.
Когда ты приходишь в себя... Все вороны в тебе. Всё сделано. Всё кончилось. Теперь уже точно. Ты комкаешь пустую пачку из-под сигарет и швыряешь ее в круг. Она сгорает медленно под взглядом твоих пустых глаз. После тебя спросят "Зачем?". После тебя спросят "Оно того стоило?". И ты вспомнишь эту горящую картонку.
И скажешь:
- Так вышло.
И скажешь:
- Конечно, нет.
Ты не будешь больше думать о тех птицах, что остались советниками на чьих-то плечах. Ты больше не в ответе за них.
Медленно шагаешь за границу черного круга. Пламя не заденет тебя - ты уже больше ворон, чем ты. С крыши всегда есть только один путь - вверх. И ты взлетаешь, расправляя свои черные птичьи крылья. Внизу остается город, внизу остаются раненные тобою люди, внизу остается всё сделанное и не сделанное. Ты вдыхаешь разреженный воздух, впервые чувствуя себя свободной. У тебя есть крылья и есть следы, что ты оставила в других. Ты улетаешь, и ты сможешь вернуться.
Только птицам не место в человечьей стае.
@темы: Новое темное пятно, Бессмысленно, Мое творчество