Подумалось мне, что я даже в позитивном настроении слишком многое ругаю и отрицаю. Пора менять эту моду.
Вместо "Каренина - дура" хорошо бы подумать о том, наследует ли ее образ донне Анне из любой легенды о Дон Жуане. И при том, что фокус повествования переместился с мужчин-завоевателей на женщин-жертв, роман оказывается небезынтересен. Все "завоеватели" в романе проигрывают, побеждает терпение, смирение - и мне сейчас надо сделать над собой усилие, чтобы опять не начать ругаться. Левин отказывается от свободы и счастлив, отдавая себя. Вронский несчастен, потому что его отказ, его желание быть плененным не продержалось долго. Анна не может дарить себя, она лишь позволяет собой любоваться.
Мне, если честно, все еще непонятны причины, побудившие ее покончить с собой... временное помешательство, не более. Это не трагедия "ничего нельзя изменить", это истерика, вышедшая из-под контроля. Муж не отдает сына, любовник, как ей кажется, ее не любит, свет ее не принимает - а что отдала она? Чем она пожертвовала? Нелюбимым мужем? Возможностью видеться с сыном, о котором она забыла, как только уехала в Италию? Высшим светом, в котором она и без того появлялась по обязанности? Балами, на которых она не танцевала? Надо ли удивляться, что за такие "огромные" жертвы она получила так мало?
Жалко Вареньку.
Я очень удивилась, что Китти выжила, но рада этому.
Наибольшее сочувствие у меня вызвал Константин Левин. Сейчас посмотрела в Википедии и узнала, что прототипом послужил Лев Николаевич собственной персоной. Думающий, сомневающийся человек, доведший себя сомнениями до состояния, когда весь мир вокруг представляется огромным и пугающим вопросом. Знакомо, mon ami, не правда ли?
А насчет Вронского... что насчет Вронского? Печорин интереснее, Онегин логичнее, Базаров жертвеннее. Так, обычный человек. Легко могу представить этот характер в ком-то реальном. Но, боюсь, меня этот характер не заинтересовал бы.
Стива Облонский - пустой человек. Долли замучена жизнью, пропала, потеряла свое "я", цепляется за остатки гордости.
Я слишком легко вижу дурное. Не получается не отрицать. Увы.
И чертов Толстой навязал мне манеру выражаться!